Художник Сорока Елена

Мое первое образование – математическое. Это тоже был брак по любви, математика – моя первая страсть. Можно удивляться, насколько далека она от искусства, но она многое мне дала, сформировала характер, научила вдумчивости, самодисциплине, сосредоточенности и погружению в творчество. Именно она помогла пониманию, как там все устроено, сколько внутренних закономерностей, какая прекрасная геометрическая логика внутри. Как с помощью простейших инструментов: линейки и циркуля рождается сложнейшая геометрическая вязь – это было сновно взрыв внутри. Я могла с утра до вечера просиживать за своими чертежами, пытаясь постичь скрытую и прекрасную логику древнейшей геометрии. Здесь пригодились мои математические способности. Они же помогли мне увидеть, насколько это прекрасно и совершенно.

Арабески – это старинное искусство, и существуют определенные каноны, которые позволяют считать отдельную работу классической. Но все строго классическое обычно держится особняком от бурления современной жизни, и точек соприкосновения с социумом немного. И нужен какой-то иной язык, на котором людям можно рассказать о том прекрасном, что создано человеческим гением. Мне очень хочется разделить с другими моё восхищение этим древним искусством, заразить их восторгом созерцания, сделать его узнаваемым и любимым.

Для средневекового арабского искусства «красота» была самодостаточной категорией. Сейчас я вижу вокруг себя столько прекрасного, что просто задыхаюсь от невозможности объять всё сразу и от чувства собственного несовершенства по сравнению с величием мира. Именно красота заставляет учащённо биться сердце и слезы наворачиваться на глаза. Она сама по себе самодостаточна. И в наше время индивидуализма и личных амбиций, красота – это то, что объединяет все персоналии, позволяет им увидеть то, что их объединяет.

Афродита Анадиомена – пенорождённая Афродита. Богиня, рожденная из пены морской.

Для меня эта работа остается самой удивительной и значимой. Даже не важно, что писала я её рекордно огромное для меня время – почти полгода. А интересно то, что моя Афродита явила себя совершенно самостоятельно, словно из пены, явившись из моих фантазий и внезапных откровений.Идея этой работы изначально была совершенно иной. Настолько иной, насколько это в принципе может быть. Даже не верится, что за эти полгода совершилась такая трансформация. Картина словно писала себя сама, проявляясь отдельными фрагментами, по частям. Я почти до последнего момента не понимала, что же должно получиться в итоге.
Мне хотелось написать женскую фигурку, полностью укутанную в покрывало. Должны были остаться только глаза. И именно в это покрывало мне хотелось вписать свои арабески. Но узор задумывался другим – построенным на шестигранниках. И фигурка должна была быть небольшой. У меня сохранилось несколько набросков той идеи, можно только удивляться, какой путь она прошла до конечного результата.

Потом в какой-то момент у меня возникло понимание, что фон мне нужен совершенно другой. В нем должна быть совершенно другая эмоция – резкая, острая, желтого цвета. И как-то удивительно быстро нашелся узор, в котором можно было отразить эту резкость – с острыми лепестками арабских звезд. И снова новые наброски – проверяю идею.

И новое прозрение – ритм моей арабески требует совершенно иной пластики от женской фигуры. И нельзя её прятать в одеяло целиком. Это должно быть движение, динамичное и тягучее одновременно. Тягучее настолько, насколько затягивает взгляд в свой геометрический водоворот старинный арабский орнамент.

Здесь даже не было набросков. Фигура родилась сразу на холсте буквально одним движением руки. Родилась и решила такой и остаться. Дальнейшие детали всплывали уже не сразу и не вдруг. Но было ощущение, что я просто вспоминаю. И вспомнив, проявляю очередной кусочек картины. И где-то ближе к концу «вспомнилось» название – Афродита Анадиомена».